Что объединяет и разъединяет Ближний Восток и Балканы?

Для адекватного понимания текущих геополитических процессов знание нынешней конъюнктуры и интересов всех сторон недостаточно.

Необходим глубинный анализ и деконструция сложившихся региональных систем, что позволит выявить элементы взаимозависимости и разработать возможные варианты ответов на всевозможные вызовы.

Что объединяет и разъединяет Ближний Восток и Балканы? Это не только длительный исторический конфликт христианских и мусульманских акторов с одной стороны, а также синкретическое существование Ислама и христианства, в рамках которого происходило взаимное влияние культур ряда народов с другой. Это не только географическая близость или дистанция — можно смотреть на эти регионы по-разному, в зависимости от выбранной позиции.
На мой взгляд, нужно обратить серьезное внимание на две вещи. Первое — это системное внешнее влияние, под которым оказались и продолжают оставаться оба региона. Второе — это общее историческое и политическое наследие, в корнях которого можно найти решения для сегодняшних проблем.
Говоря о влиянии, нужно начинать с процесса политического имажинера (воображения) британских стратегов, которые создали проект Ближнего Востока и навязали его всему остальному миру. Данная теория и ее практическое воплощение известно под названием «ориентализм», что подробно описано в одноименной книге Эдварда Саида. От обоснования, почему Британская империя должна управлять странами региона, до передачи западных концепций политического управления народам других стран в качестве единственно правильных и приемлемых — так начиналась активная экспансионистская политика Запада. Ральф Петерс вполне резонно отмечал, что когда США проводят свою внешнюю политику, то в начале в другие страны едут гамбургеры из Макдональдса и кинематографическая продукция Голливуда, и только потом — пули и бомбы, если это необходимо.
Очевидно, что наиболее серьезный удар в геополитическом противоборстве направлен на самосознание народов и их элит.
Вполне банальное замечание демонстрирует то, как в политической географии доминируют чужие идеи.
Разве для жителей стран Персидского залива и побережья Красного моря это место является Востоком? Для кого он Ближний или Средний? Почему в богатых странах Персидского залива не происходит процесса терминологической деколонизации, как это произошло в Индии?
Хотя в регионе существует и исламское право и особая специфика иерархии власти, это не мешает практически всем арабским странам быть встроенными в общую глобальную систему, когда-то запрограммированную в Британии, а если точнее, в идеях шотландского либерализма.
Еще один эксплицитный элемент западничества заложен в самой геополитике как комплексной науке. Классические авторы утверждали, что существует Мировой остров, внутри которого есть Хартленд, а на окраине внутренний полумесяц. Мировой остров огибает внешний полумесяц. Внутренний полумесяц является Римландом, береговой зоной, куда попадают и Балканы и Ближний Восток.
Николас Спайкман, пересматривая основные положения Хэлфорда Макиндера, считал, что Римланд является более важным чем Хартленд по причине своей амбивалентной природы — береговая зона обращена как и вовнутрь континента Евразия, так и открыта внешним морям.
Збигнев Бжезинский продолжил эту линию, однако несколько демонизировав рассматриваемый нами регион, включив его в евразийскую дугу нестабильности, которая начинается на Балканах и заканчивается в горах Китая. В «Великой шахматной доске» Бжезинский также затронул и исламский фактор, который напрямую связал с проблемами нестабильности этой дуги — часть Балкан, Кавказ, Малая и Центральная Азия, вплоть до Синьцзянь-Уйгурского автономного округа — весь этот массив населен мусульманскими народами.
 Есть ли здесь след Сэмуила Хантингтона с его концепцией столкновения цивилизаций? Если да, тогда в таком случае предложенные им типы цивилизаций имеют явно религиозный оттенок. Значит, Вестфальская модель, основанная на разделении светских и религиозных властей являлась фарсом. Поэтому и итоги эпохи Просвещения должны быть поставлены под сомнения и подлежать тщательному ревизионизму.
Между тем, одна из общепринятых мировых теорий международных отношений – реализм, также является порождением эпохи раннего итальянского Просвещения. Отцом основателем данной теории и концепции национальных интересов считается Николо Макиавелли, который изложил свои идеи в книге «Государь». Но являются ли изложенные там взгляды аутентичными? Многие тезисы Макиавелли почерпнул из работы «Стратегикон» византийского автора, который известен как Маврикий или Псевдомаврикий. Не важно, принадлежал ли этот труд перу императора Маврикия или одному из его военачальников. Гораздо интереснее византийский след в теории реализма, которой руководствуются ведущие мировые державы. Византийская империя охватывала рассматриваемые нами регионы и проводила довольно успешную политику. Византия сталкивалась и с войнами, и с религиозными конфликтами, и с внутренними противоречиями, и с Великим переселением народов, которое можно сравнить с текущим миграционным кризисом в Европе.
На мой взгляд, византийское наследие может серьезно помочь в поиске надлежащих политических инструментов для решения многих накопившихся проблем и вызовов. Это не только христианская неоплатоническая школа, которая разрабатывала метафизические доктрины, гораздо превосходящие вопросы администрирования и управления. Зарождение и развитие мусульманской философии невозможно рассматривать в отрыве от Византии. Хотя мистический Ислам и правовые школы претерпевали изменения с течением времени, ряд признанных мусульманских ученых, таких как Ибн аль-Араби использовали и развивали многие неоплатонические идеи. Учение Ибн аль-Араби  «О единстве бытия» (Вахдат ал-Вуджуд) адресовано не только мистикам, но мусульманским правоведам и теологам, т.е. фактически тем, кто должен заниматься вопросами государственной политики и международных отношений.

Правители, которые занимаются вопросами апофатического богословия, атрибутами, имена и качествами Бога, вневременными процессами теофаний и феноменом предвечности, не зависимо от христианского или мусульманского мировоззрения, смогут легче понять интересы и нужды противоположной стороны, когда они говорят на таком же языке, чем те, кто получил секулярное образование в Оксфорде или Гарварде по шаблонам англо-саксонской либеральной традиции, которая, по своей сути, имеет антирелигиозный характер.

Леонид Савин